Неточные совпадения
Русские социологи 70-х годов XIX века, критиковавшие натурализм в социальных
науках, утверждали субъективный
метод в социологии и этим вызывали насмешки марксистов, которые считали себя объективистами, хотя и ошибочно [Н. Михайловский и П. Лавров.].
Н. Михайловский был совершенно прав, когда он восставал против перенесения
методов естественных
наук в
науки социальные и настаивал на том, что в социологии неизбежны оценки.
[Риккерт утверждает индивидуализирующий
метод для исторических
наук в противоположность генерализирующему
методу естественных
наук.]
А для того, чтоб перейти во всеобщее сознание, потеряв свой искусственный язык, и сделаться достоянием площади и семьи, живоначальным источником действования и воззрения всех и каждого, — она слишком юна, она не могла еще иметь такого развития в жизни, ей много дела дома, в сфере абстрактной; кроме философов-мухаммедан, никто не думает, что в
науке все совершено, несмотря ни на выработанность формы, ни на полноту развертывающегося в ней содержания, ни на диалектическую
методу, ясную и прозрачную для самой себя.
Подошел к нам — я думал, что он домине Тумаков и должен нас учить каким
наукам — однако же это был просто Тумаков, и показав прежде Петрусе, что писать, потом приступил ко мне."Пишите, — сказал он, — к сему прошению"… Я написал это убийственное, треклятое, погубившее меня тогда и во всю жизнь мою причинявшее мне беды, я написал и кончил все по
методу Тумакова. Он собрал наши бумаги, и когда господин полковник сказал ему:"заготовь же приказ, да скорее", — он пошел от нас.
Эта задача европейской
науки и культуры была неведома Востоку; только с прошлого столетия наиболее чуткие люди стран Азии начали принимать великий научный опыт Европы, ее
методы мышления и формы жизнедеятельности.
Методы и пути
науки составляют в каждой
науке самую ее трудную часть; как могут браться судить о них профаны?
В эту пору сомнений и разочарований я с особенною охотою стал уходить в научные занятия. Здесь, в чистой
науке, можно было работать не ощупью, можно было точно контролировать и проверять каждый свой шаг; здесь полновластно царили те строгие естественнонаучные
методы, над которыми так зло насмехалась врачебная практика. И мне казалось, — лучше положить хоть один самый маленький кирпич в здание великой медицинской
науки будущего, чем толочь воду в ступе, делая то, чего не понимаешь.
Можно было не знать даже о существовании логики, — сама
наука заставила бы усвоить свой
метод успешнее, чем самый обстоятельный трактат о
методах; она настолько воспитывала ум, что всякое уклонение от прямого пути в ней же самой, — вроде «непрерывной зародышевой плазмы» Вейсмана или теорий зрения, — прямо резало глаза своею ненаучностью.
Раз уже появилась
наука с ее
методами, было бы противоестественно, если бы она в силу той или иной догматической предвзятости, клерикальной или атеистической ортодоксии закрыла свои глаза и отвела руки от столь существенной области научного изучения, как феноменология религии.
Понятно все принципиальное различие таинства от «магизма»: магия есть расширенная, утонченная и углубленная мощь человека над природным миром помощью высшего его знания, магия есть то же, что и
наука, лишь на иной ступени, с иными
методами.
Дело в том, что если
науке свойствен
метод неверия, холодной, рассудочно-вопрошающей критики, то религии присущ
метод благоговения, несовместимый с этой холодной и рассудочной критикой, и
наука может не увидать того, что существует для религии.
Меня не удовлетворяли исключительно гуманитарные
науки, хотелось
наук точных и точных
методов, знаний реальных.
Если бы было прежде всего признано понятие жизни в его центральном значении, в том, в котором все его понимают, и потом было бы ясно определено, что
наука, сделав от этого понятия отвлечение всех сторон его, кроме одной, подлежащей внешнему наблюдению, рассматривает явления с одной этой стороны, для которой она имеет свойственные ей
методы исследования, тогда бы было прекрасно и было бы совсем другое дело: тогда и место, которое заняла бы
наука, и результаты, к которым бы мы приходили на основании
науки, были бы совсем другие.
Так создают для
науки объект по существу вненаучный и сверхнаучный, а ценности исследуют
методом, которому они неподсудны.
Он открывает новую
науку о человеке и применяет к ней новый, небывалый до сих пор
метод.
Я не говорю сейчас по существу об оккультизме Штейнера, который считаю явлением серьезным и важным, говорю лишь о его формальном
методе построения оккультной
науки.
«Светило медицинского мира» писал, что смертельный исход болезни произошел по всем правилам врачебной
науки и при совершенно рациональном
методе лечения.
Нельзя, напр., перенести
метод естественных
наук в психологию и в
науки общественные.
Но и тут можно указать на плюрализм научных
методов, соответствующий плюрализму
наук.